Глава 17. Новости от Сараби
Така был опустошен своей потерей. Он
никак не мог поверить в произошедшее и по-стоянно искал случая
встретиться с Сараби наедине. Но таких случаев выпадало немного: Муффи и
днем, и ночью был рядом с ней, сраженный глубокой самозабвенной
любовью. И Сараби отвечала взаимностью. Она ласкалась к нему без
причины, играла с ним в прятки и догонялки, наградой в которых была
страсть, и ложилась рядом с ним, зарыв голову в его мягкую гриву. Когда
львицы болтали, собираясь на охоту, каждое ее слово было «Муффи то» и
«Муффи это». Их влечение друг к другу было сильным, и знакомые говорили,
что ско-ро в ее глазах загорится огонь.
Когда-то Сараби нравилось
быть вместе с Такой. Теперь же она старалась избегать его. Однажды он
повстречал ее на водопое и начал умолять пойти с ним. В другой раз он
до-ждался, когда она вернется с охоты, и положил лапу ей на левое плечо в
присутствии других львиц. Она ужаснулась, что некоторые его
высказывания дойдут до ушей Муфасы, и тот по-пытается защитить свою
честь. Така ошибочно принял предупреждения за беспокойство об «их
отношениях» и стал игнорировать ее очевидное влечение к Муффи. Он был
уверен, что, вынужденная вступить против воли в брак, она пыталась
защитить свою истинную любовь от ревнивого мужа и оскорбленных богов.
Сараби
пыталась разуверить его в этой фантазии. Така же верил в ее любовь
сильней, чем когда-либо. Она, смелая, но хрупкая, предпочла бы, чтобы он
полюбил другую, чем был убит родным братом. Вначале Така цеплялся за
эту выдумку: благодаря ей отказ было легче перенести. Это делало Сараби
еще прекраснее, еще желаннее, и он сильно страдал от этого.
Но в один
прекрасный день ее любовь к Муффи приняла осязаемую форму в ее теле. В
то утро она подошла к мужу, уткнулась в него носом и сказала: «папа». Со
слезами радо-сти на глазах, он поцеловал ее и произнес: «мама».
Следующими новость узнали Ахади и Акаси, затем Сараби пошла к Таке,
сообщить, что беременна. Это было скорее обязанно-стью, которую надо
выполнить, и она не испытывала от этого никакого удовольствия.
Сначала он молча смотрел в землю, затем поднял глаза на нее.
— Значит, ты беременна. Как быстро бежит время.
— Надеюсь, ты рад за меня.
— Я мог бы быть рад за нас.
Он поднял лапу и прикоснулся к ее плечу.
—
Надеюсь, ты не будешь этого делать, — она подалась назад. — Муффи из
тебя ков-рик сделает. Кроме того, я в положении, это тебе о чем-нибудь
говорит? Така, между нами все кончено. Неужели ты не понимаешь?
—
Потому что ребенок растет внутри тебя? Сэсси, он мог бы быть нашим. Я
так силь-но люблю тебя, и так же сильно буду любить твоих львят. Я не
могу так просто бросить тебя. Никто не любил тебя так, как я. Я не могу
обвинять Муффи за то, что он хочет тебя. Я не мо-гу ни одного льва
обвинять за это. Но ты отвечала взаимностью на мою любовь. Я ждал тебя, я
молился о тебе, ради тебя я был готов отвернуться от семьи и друзей,
даже от самих богов.
Она была поражена.
— Ты не боишься богов?
— Богов? — Така дерзко усмехнулся. — Если боги
и есть, то они ненавидят меня. Они позволили этому проклятию съедать
меня по кусочку и ничего не сделали, чтобы его остановить, — он
пристально посмотрел ей в глаза. — Теперь ты мой бог. Ты и дитя внутри
тебя. Я буду боготворить тебя. Я буду делать тебе жертвоприношения.
Сэсси, посмотри на меня!
— Прекрати! Я никуда с тобой не пойду. Я
люблю тебя как брата — избалованного маленького братишку, в котором есть
что-то хорошее. Я думала, что научусь любить твое дыхание на своей
щеке, но этому не бывать. Муффи — первое, о чем я думаю, когда
просы-паюсь, и последнее, когда засыпаю. Когда он касается меня, я
дрожу. С тобой я никогда это-го не чувствовала.
Он стиснул зубы.
— Я не хочу этого слышать.
—
Ты должен выслушать. Мы любим друг друга. Я жалела тебя и хотела, чтобы
ты был счастлив. Но ты надоедливый, несамостоятельный, эгоистичный и
противный, и это еще не самые плохие твои качества. Если бы я вышла за
тебя замуж, это не изменило бы тебя. Но, слава богам, в последний момент
я все-таки избежала величайшей ошибки в своей жизни.
У Таки перехватило дыхание. Его мечты были разбиты навсегда. Он несколько секунд смотрел на нее, не в силах ничего произнести.
— Что ж, — сказал Така с горечью, — похоже, я убежал в самый подходящий момент. Надеюсь, вы будете счастливы вместе.
Он пошел прочь.
— Подожди, Така! Я не хотела говорить таких ужасных вещей.
—
Каких ужасных вещей, Сараби? — он посмотрел на нее испепеляющим
взглядом. — Ты сказала, что любишь меня. Ты сказала, что выйдешь за
меня, когда вырастешь. И та шуточка, что я не переживу первую брачную
ночь. Да, я почти ее не пережил.
Она отступила на шаг, когда он приблизился к ней.
— Пока его дыхание благоухало на твоих милых маленьких щечках, как ты деликатно говоришь, я намеревался умереть.
От ужаса она закрыла рот лапой.
—
Ты же не знаешь, почему я убежал, ведь так, Сэсси? Я убежал, чтобы
распрощаться с тобой навсегда. Я думал, ты стоишь прыжка со скалы.
Теперь я, наконец, понял, почему не сделал этого, — он покачал головой. —
Некая высшая сила спасла меня, чтобы я узнал, что ты этого не стоишь.
Она ударила его по морде.
— Убирайся!
Он
повернулся и пошел прочь. Така часто уходил один, и никто в прайде не
знал, ку-да. Он забрал ногу зебры и направился к слоновьему кладбищу.
Гиена Фабана ждала его. Она могла такое предчувствовать.
— Фэй, как приятно снова тебя видеть.
— Что на этот раз, Шрам?
— Огонь в ее глазах. Его ребенок.
Он больше ничего не сказал: обо всем остальном она уже знала. Щенки повзрослели, и уже узнавали его.
— Чего сегодня принес, дядя Шрам?
— Зебру. Ты любишь зебру, Банзай?
— Мое любимое!
—
Еда — его любимая диета, — сказала Фабана, как только щенки начали
отрывать куски. — В тебе есть доброта, Шрам. Ты истинный сын Ро’каш.
— Ро’каш?
Она удивилась.
— Твоя мать ничего не рассказывала тебе о Творце?
— А, ты имеешь в виду Айхею.
Она снисходительно улыбнулась.
— Возможно.
— Скажи мне, Фэй. Почему боги позволяют глупому проклятию,
произнесенному шаманом, съедать по кусочкам все, что для меня важно? Я
хочу сказать, разве Айхею — или Ро’каш, без разницы — не имеют
достаточно власти над злыми духами? На моем единствен-ном пути к славе и
известности стоит маленький комок шерсти — и вот увидишь, он будет
мальчиком — потому что боги отвернулись от меня.
— Не говори так при моих щенках, — сказала она, — нехорошо отзываться плохо о богах, даже если ты язычник.
— Извини, я не хотел. Просто иногда все выглядит именно так.
— Возможно, тебе следует помолиться. Думаю, бог слышит все молитвы, не важно, как его зовут.
—
Думаешь, я не молился? На протяжении двух лун я был почти шаманом, — он
при-поднял бровь. — Скажи мне, Фэй. Этот твой Ро’каш. Он учит нас
прощать своих врагов, или дает нам силу побеждать их?
— Что за глупый
вопрос? Бог справедлив. Он покарает тех, кто вредит его детям. Ты
создан по его подобию, то есть, если ты хочешь быть справедлив, уничтожь
несправедли-вость.
Он улыбнулся.
— Значит, так, — Он подумал над
чудовищностью этого заявления. — Какой же я ду-рак. Все это время Бог
был готов помочь мне, а я раз за разом отвергал его дары! Расскажи мне
больше о Ро’каше, он вполне может стать мне другом. Хватит ныть, пора
начинать дей-ствовать. Добейся мне встречи со своими лидерами. Если бог
на нашей стороне, то кто осме-лится идти против нас?
