Четвертая глава.
Джу выскочила из каюты. Слава богам, магия медальона надежно скрывал её истинную сущность. Поэтому матросы обступили юношу, но казалось, они слышат, как заходится сердце, и с каждым вздохом с губ срывается птица-имя. Но моряки видели перед собой запыхавшегося юнгу, чуть бледного от волнения, но радостного и здорового. Гиббс подскочил, чуть сжал её плечо и спросил:
- Ну, как?
- Передал ему послание. Выпил коньяка. Принят в команду. Каким-то "крысенышем".
- Самым низшим чином на корабле. Считай, пороховой обезьяной.
Джу хмыкнул и спустился на палубу.
(Далее - везде, где Джу является всем в обличие мальчишки - будет употреблен мужской род, чтобы не путать читателей).
К мальцу подступили Пинтел и Раджетти, неразлучная парочка морских чертей, которые всегда нравились Джу. Сейчас они привычно спорили:
- Спорим, капитан отправит его за борт!
- Спорим, что нет!
- Господа Пинтела и Раджетти! - юнга слегка поклонился им.
- Ого, воспитанный! Взяли? Молодец! А теперь тащи с камбуза обед!
Джу сверкнул пятками.
- И отчего у него такие маленькие ножки?
- Оттого, что он ангел, - вдруг насупился Раджетти. - Он выжил на Тортуге, а значит, Господь его любит. И смотри, какое лицо у капитана после разговора!
Барбосса действительно преобразился: мартышка Джек на его плече повизгивал, скалился и размахивал черным хвостом из стороны в сторону. Сам капитан чему-то улыбался. Было странно видеть, что гроза семи ветров, грозный пират и один из пиратских баронов способен на такое. Он поднялся на мостик, оттолкнул Гиббса и вцепился в штурвал. Команда, почуявшая настроение капитана, затянула веселую песню.
- Пойте, ребята! Всем по чарке! - Гектор улыбался, верещала мартышка на его плече, а Гиббс заметил:
- Сэр...Джу уже при деле.
- Хорошо. Мы взяли его. Посмотрим, каков этот крысеныш в море. Как его зовут? Я даже имя спросить забыл.
- Джу.
- Непонятное какое-то имя. Выдай всем по чарке. У нас сегодня праздник. Крысенышу - не надо, он уже выпил.
- А теперь пойдем с нами. Пока не научишься ладить паруса - море не для тебя.
И началась новая жизнь. Джу без устали пел и плясал на реях, ползал вверх и вниз по мачтам и реям, перепрыгивал с каната на канат, не хуже Джека, обезьяны капитана. Не знал мальчишка покоя, помогал везде, где прикажут, осиливал даже взрослую работу и ставил паруса, хохмил и дурачился, таскал ведра с водой и драил палубу. И ни в чем старался не уступать бывалым матросам.
Гектор присматривался к пареньку, пытаясь угадать, чьим сыном мог быть этот сумасшедший птенец и чего искал в Карибском море. И всё чаще ему приходилось подсчитывать приблизительный возраст крысеныша - на вид ему было чуть ли не четырнадцать, а работать умел не хуже двадцатилетнего матроса. Капитан и догадаться не мог, что малец старше всех его догадок.
Когда прошло около месяца с того дня, как Джу появился на "Черной Жемчужине", Барбосса позвал мальца в свою каюту. Он похвалил его за работу, налил стакан хорошего рома и подвел к своему столу.
- С сегодняшнего дня ты - юнга. Буду учить тебя обращаться с картами и навигационными приборами. Если для этой науки найдется место в твоей пустой башке, то лет через десять из тебя будет толк. - начал свои уроки Гектор. Новоиспеченный юнга странно усмехнулся и склонил голову над картой...
Только Гиббс каждый вечер возвращался в каюту и видел, как долго Джу не может уснуть, снимает медальон на несколько часов, пока никто не видит, и сидит у стола, часами смотрит в осколок зеркала. О чем она думала вечерами, что видела в зеркале - Джошеми не спрашивал. Джу застегивала цепочку медальона на шее, и снова перед старпомом был юнга - с нечеловеческой тоской в глазах. Тяжело вздохнув, зачарованный мальчишка залезал в гамак и засыпал. Только в полнолуние у юнги-девушки начинались кошмары. Гиббс не сразу это понял - Джу вскакивал в холодном поту, что-то быстро говорил во сне, не открывая глаз. Иногда короткий вскрик прорывался сквозь судорожно сжатые губы - Джошеми просыпался, смотрел на бледного мальчишку и крестил спящего. До рассвета метания и всхлипы не кончались - юнга просыпался разбитым и больным, но вёл себя так, чтобы никто ничего не замечал.
Как только полнолуние проходило, Джу становился прежним озорным мальчишкой, быстрым на слова и действия, неутомимым на штуки и работу.
Даже в мальчишеском обличье зачарованный переодевался за тонкой занавеской из старого паруса, но Гиббс настолько уважал своего соседа по каюте, что не смел и подумать о чем-либо. Он всегда выходил или отворачивался, когда Джу приводил себя в порядок. Только однажды Джошеми спешно зашел в каюту и не заметил, что малец за занавеской. Старпом вовремя отвернулся, но всё-таки успел заметить рваный шрам на худой спине:
- Извини, Джу. Не думал, что ты здесь. Что у тебя за шрам на спине?
- Наткнулся на карателей. Еле удрал. Даже медальон не скрывает эти шрамы. - Джу всегда говорила о себе в мужском роде.
- Каратели? Я слышал о них: морские бесы, под предводительством исчадия ада. Их нельзя убить, они не оставляют никого в живых, ни море, ни земля не принимает их.
- Да. В этом народ прав. Ни море, ни земля их не принимает. Но их становится всё больше.
Джу выскочила из каюты. Слава богам, магия медальона надежно скрывал её истинную сущность. Поэтому матросы обступили юношу, но казалось, они слышат, как заходится сердце, и с каждым вздохом с губ срывается птица-имя. Но моряки видели перед собой запыхавшегося юнгу, чуть бледного от волнения, но радостного и здорового. Гиббс подскочил, чуть сжал её плечо и спросил:
- Ну, как?
- Передал ему послание. Выпил коньяка. Принят в команду. Каким-то "крысенышем".
- Самым низшим чином на корабле. Считай, пороховой обезьяной.
Джу хмыкнул и спустился на палубу.
(Далее - везде, где Джу является всем в обличие мальчишки - будет употреблен мужской род, чтобы не путать читателей).
К мальцу подступили Пинтел и Раджетти, неразлучная парочка морских чертей, которые всегда нравились Джу. Сейчас они привычно спорили:
- Спорим, капитан отправит его за борт!
- Спорим, что нет!
- Господа Пинтела и Раджетти! - юнга слегка поклонился им.
- Ого, воспитанный! Взяли? Молодец! А теперь тащи с камбуза обед!
Джу сверкнул пятками.
- И отчего у него такие маленькие ножки?
- Оттого, что он ангел, - вдруг насупился Раджетти. - Он выжил на Тортуге, а значит, Господь его любит. И смотри, какое лицо у капитана после разговора!
Барбосса действительно преобразился: мартышка Джек на его плече повизгивал, скалился и размахивал черным хвостом из стороны в сторону. Сам капитан чему-то улыбался. Было странно видеть, что гроза семи ветров, грозный пират и один из пиратских баронов способен на такое. Он поднялся на мостик, оттолкнул Гиббса и вцепился в штурвал. Команда, почуявшая настроение капитана, затянула веселую песню.
- Пойте, ребята! Всем по чарке! - Гектор улыбался, верещала мартышка на его плече, а Гиббс заметил:
- Сэр...Джу уже при деле.
- Хорошо. Мы взяли его. Посмотрим, каков этот крысеныш в море. Как его зовут? Я даже имя спросить забыл.
- Джу.
- Непонятное какое-то имя. Выдай всем по чарке. У нас сегодня праздник. Крысенышу - не надо, он уже выпил.
- А теперь пойдем с нами. Пока не научишься ладить паруса - море не для тебя.
И началась новая жизнь. Джу без устали пел и плясал на реях, ползал вверх и вниз по мачтам и реям, перепрыгивал с каната на канат, не хуже Джека, обезьяны капитана. Не знал мальчишка покоя, помогал везде, где прикажут, осиливал даже взрослую работу и ставил паруса, хохмил и дурачился, таскал ведра с водой и драил палубу. И ни в чем старался не уступать бывалым матросам.
Гектор присматривался к пареньку, пытаясь угадать, чьим сыном мог быть этот сумасшедший птенец и чего искал в Карибском море. И всё чаще ему приходилось подсчитывать приблизительный возраст крысеныша - на вид ему было чуть ли не четырнадцать, а работать умел не хуже двадцатилетнего матроса. Капитан и догадаться не мог, что малец старше всех его догадок.
Когда прошло около месяца с того дня, как Джу появился на "Черной Жемчужине", Барбосса позвал мальца в свою каюту. Он похвалил его за работу, налил стакан хорошего рома и подвел к своему столу.
- С сегодняшнего дня ты - юнга. Буду учить тебя обращаться с картами и навигационными приборами. Если для этой науки найдется место в твоей пустой башке, то лет через десять из тебя будет толк. - начал свои уроки Гектор. Новоиспеченный юнга странно усмехнулся и склонил голову над картой...
Только Гиббс каждый вечер возвращался в каюту и видел, как долго Джу не может уснуть, снимает медальон на несколько часов, пока никто не видит, и сидит у стола, часами смотрит в осколок зеркала. О чем она думала вечерами, что видела в зеркале - Джошеми не спрашивал. Джу застегивала цепочку медальона на шее, и снова перед старпомом был юнга - с нечеловеческой тоской в глазах. Тяжело вздохнув, зачарованный мальчишка залезал в гамак и засыпал. Только в полнолуние у юнги-девушки начинались кошмары. Гиббс не сразу это понял - Джу вскакивал в холодном поту, что-то быстро говорил во сне, не открывая глаз. Иногда короткий вскрик прорывался сквозь судорожно сжатые губы - Джошеми просыпался, смотрел на бледного мальчишку и крестил спящего. До рассвета метания и всхлипы не кончались - юнга просыпался разбитым и больным, но вёл себя так, чтобы никто ничего не замечал.
Как только полнолуние проходило, Джу становился прежним озорным мальчишкой, быстрым на слова и действия, неутомимым на штуки и работу.
Даже в мальчишеском обличье зачарованный переодевался за тонкой занавеской из старого паруса, но Гиббс настолько уважал своего соседа по каюте, что не смел и подумать о чем-либо. Он всегда выходил или отворачивался, когда Джу приводил себя в порядок. Только однажды Джошеми спешно зашел в каюту и не заметил, что малец за занавеской. Старпом вовремя отвернулся, но всё-таки успел заметить рваный шрам на худой спине:
- Извини, Джу. Не думал, что ты здесь. Что у тебя за шрам на спине?
- Наткнулся на карателей. Еле удрал. Даже медальон не скрывает эти шрамы. - Джу всегда говорила о себе в мужском роде.
- Каратели? Я слышал о них: морские бесы, под предводительством исчадия ада. Их нельзя убить, они не оставляют никого в живых, ни море, ни земля не принимает их.
- Да. В этом народ прав. Ни море, ни земля их не принимает. Но их становится всё больше.
