Если бы Борджиа жили не в своё время, а на 30 лет позже, кто знает, как бы выглядел современный мир? Какой была бы Англия (один кобель всегда поймёт другого, так что Генрих сумел бы договориться с Родриго о разводе)? Мы никогда не узнаем. А пока вот вам фан-видео.
30 сентября 2012
22 сентября 2012
Южной ночью в кабаке. Часть 3
Казалось, на Тортуге никогда не кончаются пираты, девочки и выпивка. Казалось...
- Кто-то правильно сделал. - Барбосса развязал платок, которым закрывал нижнюю часть лица - Здесь не опасно. Огонь всё лечит. А дождь здесь шел несколько дней.
- Не опасно, это да. И делать тоже нечего. Всё сгорело. И милый ром. И милые девочки.
- Джек! Кто о чём, а ты о роме и девочках. Смотри - Барбосса указал на раздувшийся труп в канаве - вот что осталось от девочек...
- Кого вы ищете в мертвом городе? Чума забрала всех. - Изможденный юноша ковылял им навстречу:
- Как ты выжил? Мы видели чумные флаги на вышках.
- Приветствую вас, мертвые капитаны! Мое почтение, капитан Джек Воробей. Наконец-то, капитан Барбосса. Я ждал вас.
- Это он меня искал? - Гектор повернулся к Джеку. - Странный какой-то.
- Он. - Джек присвистнул, а бедный юноша улыбаясь, рухнул на кучу головешек.
- Кажется, всё-таки помер. - Пират потряс парня за плечо и перевернул на спину. - Надо же, улыбается!
- Гиббс, забирай его. Здесь нечего больше делать.
"Жемчужины" расстались у мыса Тортуга:
- Желаю вам удачи, капитан. Будете в моих краях - всегда жду вас. Остров капитана Джека большой, всем хватит места. Да и Лиззи будет вам рада. А уж миссис Тернер будет просто счастлива.
- Удачи, капитан Джек. Увидите "Голландца" - передайте мой поклон Уиллу. И Прихлопу тоже.
Джек повел свой корабль на север, а Барбосса направился к югу. Гектору не терпелось пообщаться с найденышем.
Моряк, найденный на Тортуге, так и не пришел в себя. Его оставили на палубе, пока капитан не отдал никаких приказаний. Матросы боялись прикасаться к больному и обходили парня стороной. Старина Гиббс приказал перенести больного к себе в отсек. Но капитан уже спускался к столпившимся матросам.
- Может, лучше оставить его здесь? Видите, от ветра ему стало лучше! - Пинтел поднес к губам парня флягу с ромом. Больной сделал большой глоток, чем вызвал хохот команды:
- Пьет, значит живой!
- Воды...- прошептал юноша, - окатите меня морской водой.
- Эй, зачерпните воды! Окатите его! Давно в море не был.
От морской воды юноше стало легче. Он приподнялся и произнес:
- Благодарю вас, капитан Барбосса. - и снова уронил голову.
- Пинтел, Раджетти! Несите этого найденыша к старпому. - улыбнулся Гектор. - Переоденьте во что-нибудь приличное, его тряпьё сожгите. И накормите для начала. Постарайся поставить его на ноги, Джошеми Гиббс.
Старпом, прошел в свою каюту, следом внесли больного и положили на пол.
- Ты что, не боишься чумы? - спросил Пинтел у старпома.
- Нет. Мне она не страшна. А парня жалко. Он, кажется, зовет кого-то.
Юноша тихим шепотом звал капитана.
- Капитана зовет. Может, помереть боится без покаяния? - "пожалел" юнгу Раджетти.
- Он искал его на Тортуге. Все померли, а он остался. Ничего, выздоровеет, ещё обрадуется, что попал на "Жемчужину".
- Мистер Гиббс, подойдите!
Матрос как раз подтащил ведро с водой.
- Что, салага? Терпи, я тебе помогу. Понравился ты мне. Красив, как девочка, только худой и болен сильно. - Гиббс смешал воду с уксусом - лучшее средство от любых зараз и болячек, затем опустил тряпку в ведро, хорошенько прополоскал и стал протирать лицо больного.
- Мне нужно тебе кое-то сказать. - Старпом уронил тряпку и поднял глаза. Пара серо-голубых глаз, в которых светилась радость давней встречи привела Джошеми в замешательство. Мужчины так на мужчин не смотрят.
- Три месяца не видел людей. Только мертвецов. Джошеми Гиббс, верный старпом двух капитанов, ты ведь ходил за Джеком на тот свет. Усади меня. И сними с моей шеи медальон.
Гиббс осторожно усадил парня и снял с его шеи серебряную вещицу - круг с выгравированным корабликом в центре. Что-то произошло в этот миг - какой-то звон раздался вокруг, и серый туман окутал юнгу. А когда рассеялся - перед Джошеми была девушка. Тощая, оборванная, но вполне симпатичная. Старпом потерял дар речи и ещё раз посмотрел на нее.- А вот сапоги для тебя мы не найдем. Придется где-нибудь ограбить китайцев. Они тоже маленькие.
- Щедро отблагодарю тебя, - засыпая, промолвила девушка; в гамаке, было намного лучше, чем в шалаше на Тортуге. Гиббс положил ладонь ей на лоб и вздохнул. Как такое хрупкое тело переносило такой жар - он понять не мог.
Ей стало лучше только через три дня. Все эти дни капитан присылал найденышу еду со своего стола. Когда вернулись силы, и Гиббс привык к её маленьким чудесам, Джу поняла, что самое трудное ещё и не начиналось.
- Кто-то правильно сделал. - Барбосса развязал платок, которым закрывал нижнюю часть лица - Здесь не опасно. Огонь всё лечит. А дождь здесь шел несколько дней.
- Не опасно, это да. И делать тоже нечего. Всё сгорело. И милый ром. И милые девочки.
- Джек! Кто о чём, а ты о роме и девочках. Смотри - Барбосса указал на раздувшийся труп в канаве - вот что осталось от девочек...
- Кого вы ищете в мертвом городе? Чума забрала всех. - Изможденный юноша ковылял им навстречу:
- Как ты выжил? Мы видели чумные флаги на вышках.
- Приветствую вас, мертвые капитаны! Мое почтение, капитан Джек Воробей. Наконец-то, капитан Барбосса. Я ждал вас.
- Это он меня искал? - Гектор повернулся к Джеку. - Странный какой-то.
- Он. - Джек присвистнул, а бедный юноша улыбаясь, рухнул на кучу головешек.
- Кажется, всё-таки помер. - Пират потряс парня за плечо и перевернул на спину. - Надо же, улыбается!
- Гиббс, забирай его. Здесь нечего больше делать.
"Жемчужины" расстались у мыса Тортуга:
- Желаю вам удачи, капитан. Будете в моих краях - всегда жду вас. Остров капитана Джека большой, всем хватит места. Да и Лиззи будет вам рада. А уж миссис Тернер будет просто счастлива.
- Удачи, капитан Джек. Увидите "Голландца" - передайте мой поклон Уиллу. И Прихлопу тоже.
Джек повел свой корабль на север, а Барбосса направился к югу. Гектору не терпелось пообщаться с найденышем.
Моряк, найденный на Тортуге, так и не пришел в себя. Его оставили на палубе, пока капитан не отдал никаких приказаний. Матросы боялись прикасаться к больному и обходили парня стороной. Старина Гиббс приказал перенести больного к себе в отсек. Но капитан уже спускался к столпившимся матросам.
- Может, лучше оставить его здесь? Видите, от ветра ему стало лучше! - Пинтел поднес к губам парня флягу с ромом. Больной сделал большой глоток, чем вызвал хохот команды:
- Пьет, значит живой!
- Воды...- прошептал юноша, - окатите меня морской водой.
- Эй, зачерпните воды! Окатите его! Давно в море не был.
От морской воды юноше стало легче. Он приподнялся и произнес:
- Благодарю вас, капитан Барбосса. - и снова уронил голову.
- Пинтел, Раджетти! Несите этого найденыша к старпому. - улыбнулся Гектор. - Переоденьте во что-нибудь приличное, его тряпьё сожгите. И накормите для начала. Постарайся поставить его на ноги, Джошеми Гиббс.
Старпом, прошел в свою каюту, следом внесли больного и положили на пол.
- Ты что, не боишься чумы? - спросил Пинтел у старпома.
- Нет. Мне она не страшна. А парня жалко. Он, кажется, зовет кого-то.
Юноша тихим шепотом звал капитана.
- Капитана зовет. Может, помереть боится без покаяния? - "пожалел" юнгу Раджетти.
- Он искал его на Тортуге. Все померли, а он остался. Ничего, выздоровеет, ещё обрадуется, что попал на "Жемчужину".
- Мистер Гиббс, подойдите!
Матрос как раз подтащил ведро с водой.
- Что, салага? Терпи, я тебе помогу. Понравился ты мне. Красив, как девочка, только худой и болен сильно. - Гиббс смешал воду с уксусом - лучшее средство от любых зараз и болячек, затем опустил тряпку в ведро, хорошенько прополоскал и стал протирать лицо больного.
- Мне нужно тебе кое-то сказать. - Старпом уронил тряпку и поднял глаза. Пара серо-голубых глаз, в которых светилась радость давней встречи привела Джошеми в замешательство. Мужчины так на мужчин не смотрят.
- Три месяца не видел людей. Только мертвецов. Джошеми Гиббс, верный старпом двух капитанов, ты ведь ходил за Джеком на тот свет. Усади меня. И сними с моей шеи медальон.
Гиббс осторожно усадил парня и снял с его шеи серебряную вещицу - круг с выгравированным корабликом в центре. Что-то произошло в этот миг - какой-то звон раздался вокруг, и серый туман окутал юнгу. А когда рассеялся - перед Джошеми была девушка. Тощая, оборванная, но вполне симпатичная. Старпом потерял дар речи и ещё раз посмотрел на нее.- А вот сапоги для тебя мы не найдем. Придется где-нибудь ограбить китайцев. Они тоже маленькие.
- Щедро отблагодарю тебя, - засыпая, промолвила девушка; в гамаке, было намного лучше, чем в шалаше на Тортуге. Гиббс положил ладонь ей на лоб и вздохнул. Как такое хрупкое тело переносило такой жар - он понять не мог.
Ей стало лучше только через три дня. Все эти дни капитан присылал найденышу еду со своего стола. Когда вернулись силы, и Гиббс привык к её маленьким чудесам, Джу поняла, что самое трудное ещё и не начиналось.
21 сентября 2012
Хроники Прайдленда. Глава 12
Глава 12. Лихорадка из-за львицы
В начале времён Айхею Прекрасный, сотворив мир Ма’ат, принёс его в дар своим детям-духам, чтобы те нашли там свой дом. И они славили его, ибо земля та была доброй. Но в первые дни, что были названы Днями Духов, иные не были счастливы, как того желал Айхею.
«Что для нас эта земля? — спросили они. — Солнце не согревает нас. Воды не омывают нас. Ветер не приносит нам прохладу. Как можем мы назвать это своим домом, когда трава не колыхнётся под нашими стопами?»
И Айхею взял землю, и смешал ее с водой, чтобы стала она податливой. И тех духов, что желали познать удовольствие, он вложил в слепленные из земли тела, и вдохнул в их ноздри дыхание жизни — чтобы солнце могло согревать их, вода могла омывать их, и ветер мог давать прохладу, и они оставались бы частью мира Ма’ат до тех пор, пока дыхание не оставит их. Это, и многие другие удовольствия дал он им как право рождения, но вместе с тем дал и предупреждение. Ибо боль — сестра удовольствия, и те, кто рождены землёй, должен принимать равно и удовольствие, и боль.
ЛЬВИНЫЙ МИФ О СОТВОРЕНИИ МИРА, ВАРИАЦИЯ D-4-A
Рафики проснулся с болью в пояснице. В его возрасте боли по утрам не редкость, и, чтобы привести себя в норму, ему пришлось принимать лекарство. Поскольку оно должно быть свежим и влажным, ему приходилось приготовлять очередную дозу, только когда она была нужна, что означало работать больным и уставшим. Но Рафики не жаловался. Во-первых, он жил один и ему было некому жаловаться, а во-вторых, он был шаман и принимал все, что жизнь приносила ему, с такой благодарностью, на какую был способен.
Бонворт, вымоченный в сосудах из тыквы, должен придать гибкости его позвоночни-ку. Он аккуратно взял ровно столько, сколько нужно. Затем добавил кору сенофаликса и корни псамнофис геллери. Последним ингредиентом был порошок из альбы — красного цветка, который поблизости нигде не рос, и чтобы получить его, надо было потрудиться. Маленький запас этого лекарства подходил к концу, и Рафики положил его меньше, чем обычно. Он заказал некоторое количество у обезьян, которые жили в лесу, неподалеку от его баобаба.
Другие мандрилы считали Рафики немного странным. Они не понимали значимости этого цветка для Рафики, но с радостью подняли на него цену до предела, который, по их мнению, он мог заплатить. И драгоценное время, которое он мог потратить на пользу обще-ства, было потрачено на сбор пучков трав и прочей мелочевки для оплаты.
Смешав ингредиенты костью антилопы, он, морщась, выпил горькую смесь и быстро запил ее водой с медом. Лекарство не действует сразу, но от знания того, что помощь уже идет, он почувствовал себя лучше.
В ожидании облегчения он приступил к утренней молитве, которая всегда начиналась с благодарности, затем упоминалось имя каждого льва на Землях Прайда, были ли они здо-ровы или нет, и заканчивалась скромной просьбой «Не забывать о старом Рафики, который верит в тебя».
Завтрак был простым. Любимое им манго, за которым последовали зрелые каннабия австралоафриканус, которые он называл непроизносимым словом на языке мандрилов. Дос-тать мед было непросто, поскольку Рафики был достаточно стар, и залезать на деревья для него было проблемой. Да и в лучшие времена многое в этом деле зависело от удачи. Так что он вылил на фрукт всего несколько капель в качестве приправы и съел свой завтрак. Воз-можно, в следующей жизни у него будет достаточно меда, чтобы удовлетворить свою лю-бовь к нему, которая с годами становилась только крепче. Он чувствовал, что скоро узнает, — серебряная шерсть, отражавшаяся в чашке для гадания, подтверждала это.
Только после того, как завтрак закончился, и он прочистил зубы изжеванной веточкой акации, он принялся за ежедневную работу. Альба ожидала его — обезьяны сказали, что она будет через три дня, и время пришло. Они, конечно, были сущими грабителями, но они ни-когда не опаздывали. Одна, вторая и третья вязанки корней и листьев были обрызганы водой, покрыты листьями раттазии и скреплены длинными шипами акации. Товар для обмена был собран с такой заботой, чтобы быть достойной оплатой за маленькие красные цветки, кото-рые ждали его в лесу.
Он уже собрался уходить, когда пришел Муфаса. Муффи было полтора года, и пушок вокруг его ушей и шеи свидетельствовал о нормальном взрослении.
— Я почти забыл о нашей договоренности, — Рафики отложил вязанки в сторону. — Проблемы со сном, как я полагаю? Потеря аппетита?
— Ага.
— Расстройство внимания.
— И не забудь депрессию. Я и раньше бывал не в настроении, но теперь самый на-стоящий депресняк.
— Посмотрим, — Рафики приложил ухо к груди Муффи. — Вдохни. Хорошо. Теперь медленно выдохни, — Он пару раз постучал по груди Муффи костяшками пальцев. — Еще раз, — Дыхание Муфасы, похоже, подтверждало его правоту. Он проверил пульс на шее и подмигнул. — Грива скоро вырастет, тогда мне придется проверять пульс на лапе. , — Му-фаса гордо улыбнулся. — Как Така?
— Прекрасно.
— Кашель прошел, как я понимаю?
— Да, Рафики. Я позаботился о том, чтобы он принимал все лекарства, а не прятал их под языком, а потом выплевывал, когда я не вижу.
— Как ты этого добился?
— Щекотал ему горло, пока он не был вынужден проглотить.
Рафики засмеялся.
— Он просто большой ребенок. Как Сараби?
— О, она в полном порядке.
Рафики выглядел удивленным.
— Ух ты! Твой пульс скачет как газель! — Мандрил посмотрел Муффи в глаза. — Ес-ли я не ошибаюсь, у тебя лихорадка.
— Лихорадка?
— Лихорадка из-за львицы. — Рафики провел рукой по волосам на подбородке. — И я уверен, что ты заразился ей от Сараби. Така знает?
— Нет, э-э, я так думаю…
Рафики погрозил Муфасе пальцем.
— Не строй мне невинные, как у ягненка, глазки. Уж я-то знаю. — Он посмотрел Муффи в глаза и тяжело вдохнул. — Ты по уши влюблен.
Муфаса посмотрел по сторонам.
— Должно же быть лекарство. Я не хочу предавать собственного брата. У тебя долж-но быть что-нибудь от любви.
— У меня ничего нет даже для любви. Ты мне скажи, любит ли Сараби тебя?
— Ну, она мой друг. Конечно, она любит меня.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Я говорю о лихорадке из-за льва. Она когда-нибудь давала тебе эти маленькие намеки? Ты знаешь, ощущение, будто тебя преследуют, и в лю-бую минуту она может броситься?
— Нет. Я… ну она… нет. Нет. Она так влюблена в моего брата. О, Рафики, иногда я ловлю себя на мысли, что хотел бы быть единственным ребенком. Я люблю Таку, правда люблю, но Сэсси не выходит у меня из головы. Я не могу быть слабым, не с подружкой мое-го брата. Ты уверен, что я ничего не могу сделать?
— Можешь поплавать в холодном пруду, — он похлопал Муффи по боку. — С тобой не случилось ничего такого, чего твоя совесть и немного времени не могли бы исправить. Но держи глаза открытыми. Ты должен быть также справедлив к Сараби. Что она хочет тоже важно. И я думаю, ты слишком низко себя оцениваешь, — он улыбнулся белозубой улыбкой и шепотом добавил: — Если не сможешь дать обоим то, чего они хотят, выбери львицу. То, чего она не получит, тебе тоже не нужно.
В начале времён Айхею Прекрасный, сотворив мир Ма’ат, принёс его в дар своим детям-духам, чтобы те нашли там свой дом. И они славили его, ибо земля та была доброй. Но в первые дни, что были названы Днями Духов, иные не были счастливы, как того желал Айхею.
«Что для нас эта земля? — спросили они. — Солнце не согревает нас. Воды не омывают нас. Ветер не приносит нам прохладу. Как можем мы назвать это своим домом, когда трава не колыхнётся под нашими стопами?»
И Айхею взял землю, и смешал ее с водой, чтобы стала она податливой. И тех духов, что желали познать удовольствие, он вложил в слепленные из земли тела, и вдохнул в их ноздри дыхание жизни — чтобы солнце могло согревать их, вода могла омывать их, и ветер мог давать прохладу, и они оставались бы частью мира Ма’ат до тех пор, пока дыхание не оставит их. Это, и многие другие удовольствия дал он им как право рождения, но вместе с тем дал и предупреждение. Ибо боль — сестра удовольствия, и те, кто рождены землёй, должен принимать равно и удовольствие, и боль.
ЛЬВИНЫЙ МИФ О СОТВОРЕНИИ МИРА, ВАРИАЦИЯ D-4-A
Рафики проснулся с болью в пояснице. В его возрасте боли по утрам не редкость, и, чтобы привести себя в норму, ему пришлось принимать лекарство. Поскольку оно должно быть свежим и влажным, ему приходилось приготовлять очередную дозу, только когда она была нужна, что означало работать больным и уставшим. Но Рафики не жаловался. Во-первых, он жил один и ему было некому жаловаться, а во-вторых, он был шаман и принимал все, что жизнь приносила ему, с такой благодарностью, на какую был способен.
Бонворт, вымоченный в сосудах из тыквы, должен придать гибкости его позвоночни-ку. Он аккуратно взял ровно столько, сколько нужно. Затем добавил кору сенофаликса и корни псамнофис геллери. Последним ингредиентом был порошок из альбы — красного цветка, который поблизости нигде не рос, и чтобы получить его, надо было потрудиться. Маленький запас этого лекарства подходил к концу, и Рафики положил его меньше, чем обычно. Он заказал некоторое количество у обезьян, которые жили в лесу, неподалеку от его баобаба.
Другие мандрилы считали Рафики немного странным. Они не понимали значимости этого цветка для Рафики, но с радостью подняли на него цену до предела, который, по их мнению, он мог заплатить. И драгоценное время, которое он мог потратить на пользу обще-ства, было потрачено на сбор пучков трав и прочей мелочевки для оплаты.
Смешав ингредиенты костью антилопы, он, морщась, выпил горькую смесь и быстро запил ее водой с медом. Лекарство не действует сразу, но от знания того, что помощь уже идет, он почувствовал себя лучше.
В ожидании облегчения он приступил к утренней молитве, которая всегда начиналась с благодарности, затем упоминалось имя каждого льва на Землях Прайда, были ли они здо-ровы или нет, и заканчивалась скромной просьбой «Не забывать о старом Рафики, который верит в тебя».
Завтрак был простым. Любимое им манго, за которым последовали зрелые каннабия австралоафриканус, которые он называл непроизносимым словом на языке мандрилов. Дос-тать мед было непросто, поскольку Рафики был достаточно стар, и залезать на деревья для него было проблемой. Да и в лучшие времена многое в этом деле зависело от удачи. Так что он вылил на фрукт всего несколько капель в качестве приправы и съел свой завтрак. Воз-можно, в следующей жизни у него будет достаточно меда, чтобы удовлетворить свою лю-бовь к нему, которая с годами становилась только крепче. Он чувствовал, что скоро узнает, — серебряная шерсть, отражавшаяся в чашке для гадания, подтверждала это.
Только после того, как завтрак закончился, и он прочистил зубы изжеванной веточкой акации, он принялся за ежедневную работу. Альба ожидала его — обезьяны сказали, что она будет через три дня, и время пришло. Они, конечно, были сущими грабителями, но они ни-когда не опаздывали. Одна, вторая и третья вязанки корней и листьев были обрызганы водой, покрыты листьями раттазии и скреплены длинными шипами акации. Товар для обмена был собран с такой заботой, чтобы быть достойной оплатой за маленькие красные цветки, кото-рые ждали его в лесу.
Он уже собрался уходить, когда пришел Муфаса. Муффи было полтора года, и пушок вокруг его ушей и шеи свидетельствовал о нормальном взрослении.
— Я почти забыл о нашей договоренности, — Рафики отложил вязанки в сторону. — Проблемы со сном, как я полагаю? Потеря аппетита?
— Ага.
— Расстройство внимания.
— И не забудь депрессию. Я и раньше бывал не в настроении, но теперь самый на-стоящий депресняк.
— Посмотрим, — Рафики приложил ухо к груди Муффи. — Вдохни. Хорошо. Теперь медленно выдохни, — Он пару раз постучал по груди Муффи костяшками пальцев. — Еще раз, — Дыхание Муфасы, похоже, подтверждало его правоту. Он проверил пульс на шее и подмигнул. — Грива скоро вырастет, тогда мне придется проверять пульс на лапе. , — Му-фаса гордо улыбнулся. — Как Така?
— Прекрасно.
— Кашель прошел, как я понимаю?
— Да, Рафики. Я позаботился о том, чтобы он принимал все лекарства, а не прятал их под языком, а потом выплевывал, когда я не вижу.
— Как ты этого добился?
— Щекотал ему горло, пока он не был вынужден проглотить.
Рафики засмеялся.
— Он просто большой ребенок. Как Сараби?
— О, она в полном порядке.
Рафики выглядел удивленным.
— Ух ты! Твой пульс скачет как газель! — Мандрил посмотрел Муффи в глаза. — Ес-ли я не ошибаюсь, у тебя лихорадка.
— Лихорадка?
— Лихорадка из-за львицы. — Рафики провел рукой по волосам на подбородке. — И я уверен, что ты заразился ей от Сараби. Така знает?
— Нет, э-э, я так думаю…
Рафики погрозил Муфасе пальцем.
— Не строй мне невинные, как у ягненка, глазки. Уж я-то знаю. — Он посмотрел Муффи в глаза и тяжело вдохнул. — Ты по уши влюблен.
Муфаса посмотрел по сторонам.
— Должно же быть лекарство. Я не хочу предавать собственного брата. У тебя долж-но быть что-нибудь от любви.
— У меня ничего нет даже для любви. Ты мне скажи, любит ли Сараби тебя?
— Ну, она мой друг. Конечно, она любит меня.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Я говорю о лихорадке из-за льва. Она когда-нибудь давала тебе эти маленькие намеки? Ты знаешь, ощущение, будто тебя преследуют, и в лю-бую минуту она может броситься?
— Нет. Я… ну она… нет. Нет. Она так влюблена в моего брата. О, Рафики, иногда я ловлю себя на мысли, что хотел бы быть единственным ребенком. Я люблю Таку, правда люблю, но Сэсси не выходит у меня из головы. Я не могу быть слабым, не с подружкой мое-го брата. Ты уверен, что я ничего не могу сделать?
— Можешь поплавать в холодном пруду, — он похлопал Муффи по боку. — С тобой не случилось ничего такого, чего твоя совесть и немного времени не могли бы исправить. Но держи глаза открытыми. Ты должен быть также справедлив к Сараби. Что она хочет тоже важно. И я думаю, ты слишком низко себя оцениваешь, — он улыбнулся белозубой улыбкой и шепотом добавил: — Если не сможешь дать обоим то, чего они хотят, выбери львицу. То, чего она не получит, тебе тоже не нужно.
Стихи Мухибби
Представляю вам одно из стихотворений, написанных турецким султаном Сулейманом Великолепным под псевдонимом Мухибби. Нетрудно догадаться, какая женщина вдохновила его. :)
Душа моя, не жди от бренной жизни злата
Ни жемчуг, ни шелка не смогут в дни заката
Судьбы преодолеть! О как унижусь весь я,
Наполнив грудь свою надменностью и спесью.
Не требуй у людей ни славы, ни почета -
Я не добрей других, и не храбрей, чем кто-то.
У правды языки, как розы, обрывая,
Я сам останусь нем. Пусть льется речь живая!
Да будет ясен ум и притязанья смелы -
Раздвину вдоль и вширь империи пределы;
Но даже если вдруг мне на высоком троне
Простятся все грехи и вечность взор мой тронет,
И у Творца в руках не стану обольщаться -
Пройдут благие дни, как сон, они промчатся,
И бедствия падут на сердце и на царство.
Гордыню брось, душа, и избегай коварства!
Нас одарил Аллах водой, землею, твердью -
Не будь и ты чужда любви и милосердью.
Коль хочешь ты достичь садов небесных Рая,
Не плачь и не ропщи, в страданьях умирая.
Противься злу, душа, не поддавайся тленью -
Нет меры доброте, границы нет смиренью.
Вкусив от благ земных, Аллаху я внимаю,
Пред мудростью святой лица не поднимаю.
Как часто господин среди рабынь нарядных
Рассудок свой терял в объятьях плотоядных.
Что попусту сорить алмазною крупою -
Лети, моя душа, над шумною толпою.
Увы, не избежать ни бурь, ни непогоды,
Сплавляя в монолит пространства и народы.
И как ни тщиться мне, свой срок судьба отчертит,
Мои старанья в пыль развеет ветер смерти.
Мудрец не даст руки безумствам и соблазнам,
Не дружат долг и честь с обманом безобразным,
Но все, что так светло, все, что благословенно
Мученье и позор преследуют мгновенно.
Как хрупок дар небес, который ты столь ценишь,
Ни клятвой, ни трудом сей жизни не изменишь.
Распутством золотым кичатся люди снова,
И злобный этот мир, увы, не держит слова.
Ни жемчуг, ни шелка не смогут в дни заката
Судьбы преодолеть! О как унижусь весь я,
Наполнив грудь свою надменностью и спесью.
Не требуй у людей ни славы, ни почета -
Я не добрей других, и не храбрей, чем кто-то.
У правды языки, как розы, обрывая,
Я сам останусь нем. Пусть льется речь живая!
Да будет ясен ум и притязанья смелы -
Раздвину вдоль и вширь империи пределы;
Но даже если вдруг мне на высоком троне
Простятся все грехи и вечность взор мой тронет,
И у Творца в руках не стану обольщаться -
Пройдут благие дни, как сон, они промчатся,
И бедствия падут на сердце и на царство.
Гордыню брось, душа, и избегай коварства!
Нас одарил Аллах водой, землею, твердью -
Не будь и ты чужда любви и милосердью.
Коль хочешь ты достичь садов небесных Рая,
Не плачь и не ропщи, в страданьях умирая.
Противься злу, душа, не поддавайся тленью -
Нет меры доброте, границы нет смиренью.
Вкусив от благ земных, Аллаху я внимаю,
Пред мудростью святой лица не поднимаю.
Как часто господин среди рабынь нарядных
Рассудок свой терял в объятьях плотоядных.
Что попусту сорить алмазною крупою -
Лети, моя душа, над шумною толпою.
Увы, не избежать ни бурь, ни непогоды,
Сплавляя в монолит пространства и народы.
И как ни тщиться мне, свой срок судьба отчертит,
Мои старанья в пыль развеет ветер смерти.
Мудрец не даст руки безумствам и соблазнам,
Не дружат долг и честь с обманом безобразным,
Но все, что так светло, все, что благословенно
Мученье и позор преследуют мгновенно.
Как хрупок дар небес, который ты столь ценишь,
Ни клятвой, ни трудом сей жизни не изменишь.
Распутством золотым кичатся люди снова,
И злобный этот мир, увы, не держит слова.
07 сентября 2012
Подписаться на:
Сообщения (Atom)